Тереза Камнеева
Родилась, выросла в Перми. Ранее не публиковалась.
«Осколок»
Ой, всё это сон забытья... раскисший с языка, дама в белом, отражение праха через
блики усыпальницы, трясины украшающей её, хворающие седые тени, леской натянуты лесные действа, запутанной явилась и исчезла.
блики усыпальницы, трясины украшающей её, хворающие седые тени, леской натянуты лесные действа, запутанной явилась и исчезла.
«Осколок разглаживая в прыти лился жеманно, Бог меж лёд таял».
…
вереск плеча, пустошь зяблая
шагами обчеши, ягодой смерти
зернь пышную
жальце от губ освободи
зиму зимующую, гладь гладкую
вяжет слово отпевания
далеко далеко далеко
на тумана шёлк и несмежные
смешки прутьев
…
вот пахарь, иль серенький, иль ветерок
как ясен стук складок, ноздрями его;
волочит волдырь таявшей нити, сквозь плоть
наплывом соскочит, он то ли живой.
вспухни кость-гнездо, понарошку
кромка света, внутри тебя есть норы
щебечет щебечет
литый треск
одним шагом темнота и щупать можно будет тропку
и моховидный чум;
вот клювом трясусь об древесный нарост, вот ветка трещит подо мной,
цельные ноги, давно и лапы на слоях, на слоях.
…
ваши-то кони бегущие по ладоням
по линиям, копытами перебирают
устья рек наливают
днище, днище пробивают
сучья и сок по нитям, по жилам
хвост-перья, сразу кучка слепла
глаз-перекрёсток чудит,
да чудит и с ладони в мой облик
да в сани, на убой, на простыне, на пустырь
душу спаси родная моя лошадка, косой искры
…
горели бы пестрины сердца, окраса луни
солон шаг мой средь латырь белёсый,
кувырок мне тебя так не хватает, ай так не хватает, спинку размять
всё гнут и мелеют и вязнут в костях
и позвоночная кипень, болючая гниль
как же хочется виться сквозь мёрзлую грязь
как тéльца основа как паче тельцá износятся
вялено, вяло
…
се яз, раб божий, покрыюся небом
сплю на веточке длиной с ночь, в зобу храню налёт, кружась
колечки колечки висящие вдоль, да не поперёк
се яз, маленький горбунок в метели,
скрючит меня да и останусь так завитком лежать, будто царство в небе, да море ищу, что
будет впереди, так пропляшет морозный лужок.
как в шелке семя дна лишилось, чуть приподняв пернатую грудину,
что копоть сталью стала с черными глазами,
вестники талой гортани,
брожение льдин там, да танец лёгоньких зовов.
у меня родился сын, он был такой же как и он, это был всего лишь сон.
подложу левую руку меж колен, а правую под щёку, и всё это на боку.
возлежит на мне чужой пепел.
рубцы упором и это его полость,
и часть клеевой кислоты нарост сродни.
падшие падшие ангелы
воля моя внутри вас томится, соскакивает
яглая земля, чтобы сквозь свечение пыльное на него упало тело
извилистая щепоть, значит пора, уткнуться между стволами.
горели бы пестрины сердца, окраса луни
солон шаг мой средь латырь белёсый,
кувырок мне тебя так не хватает, ай так не хватает, спинку размять
всё гнут и мелеют и вязнут в костях
и позвоночная кипень, болючая гниль
как же хочется виться сквозь мёрзлую грязь
как тéльца основа как паче тельцá износятся
вялено, вяло
…
се яз, раб божий, покрыюся небом
сплю на веточке длиной с ночь, в зобу храню налёт, кружась
колечки колечки висящие вдоль, да не поперёк
се яз, маленький горбунок в метели,
скрючит меня да и останусь так завитком лежать, будто царство в небе, да море ищу, что
будет впереди, так пропляшет морозный лужок.
как в шелке семя дна лишилось, чуть приподняв пернатую грудину,
что копоть сталью стала с черными глазами,
вестники талой гортани,
брожение льдин там, да танец лёгоньких зовов.
у меня родился сын, он был такой же как и он, это был всего лишь сон.
подложу левую руку меж колен, а правую под щёку, и всё это на боку.
возлежит на мне чужой пепел.
рубцы упором и это его полость,
и часть клеевой кислоты нарост сродни.
падшие падшие ангелы
воля моя внутри вас томится, соскакивает
яглая земля, чтобы сквозь свечение пыльное на него упало тело
извилистая щепоть, значит пора, уткнуться между стволами.
