Я наблюдаю за собой со стороны: вид осунувшийся, кажется, после недавнего похмелья нет сил даже ногами передвигать, а нет -- хожу туда-сюда, запальчиво головой мотаю из стороны в сторону, и вдруг сажусь на землю, размышляя с большой радостью: что, если я – незаконнорожденный сын Председателя? Как бы это можно было обыграть? Ну да, меня в свое время выгнали из кабинета Заместителя – дескать, знай сверчок, и вообще мне сюда соваться противопоказано. До Председателя всё равно просто так не достучаться. Я бормотал какие-то проклятья, пытался выбить дверь ногами и кулаками, но нет – крикнул мне, дверь не открывая: «Идите прочь!» Думаю, сказал бы чего покрепче, да вот выучка помешала. Однако: сколько прекрасных моментов в жизни мне подарило бы всего лишь какое-то там родство с Председателем? Если хоть на секунду зажмуриться, представить себя не здесь, в кругу шаек, галдящих торговок и общего хаоса, то что тогда выйдет? Мог ли Председатель интимно контактировать во время жизни с супругой с кем-то из его ближайшего домашнего окружения – с горничными, поварами, домработницами? Вполне! Я вспоминаю лицо Председателя – совершенно невероятной внешностью обладает человек, грубоватой смазливости нет и в помине. Костюм всегда чисто выглажен, манеры аккуратны. Вспомнишь, и в моей душе на секунду поселяется… да-да, счастье! Да любая молодая, обаятельная особа, даже и не очень красивая, но, предположим, активная и хитрая могла претендовать на ложе Председателя, пускай и на ограниченное время. Ведь если существуют пять минут позора перед тем, как достичь определенную цель, то, если повернуть в другую сторону, почему бы не существовать и пяти минутам восторга до неё. Конечно, супруга ни о чем не догадывалась, наверняка совсем лыка не вязала, тогда как мой возможный «отец» как честный человек обеспечил матери безбедную жизнь: маленькую, но уютную виллу, небольшой, но уютный счет в банке, льготы везде и всюду в обмен на молчание. Я знал, что все кому не лень раздавали Председателю самые положительные характеристики. Он однозначно не бросил бы в беде свою тайную любовь, обеспечил и ей, и сыну достойное существование – жизнь в скромном, но симпатичном домике, разумеется, зарубежом, некоторая сумма, освежающая ум и настраивающая на бодрый лад, проезды и питание – всё за счёт доброго человека. Хотя что-то я повторяюсь… И так мне хотелось ни с того ни с сего развернуть грудь колесом, набрать в рот побольше воздуха и закричать что есть мочи: «Люди добрые! Знаете ли вы…» А там неожиданно появляется из толпы оборванцев и бедняков Председатель собственной персоной – в льняном прекрасном пиджаке, в чистейших темных брюках, с платочком -- вот здесь! – и… Нет, трость и трубку, которые полагались когда-то любому моднику, забыл дома. Смотрит на меня по-доброму и ласково говорит: «Всё тебе, друг мой, верну, всё отобранное – и машину, и квартиру, и дачный участок, и кредит погашу, а всё потому что ты мне родственником оказался. Документы?» Где же… Ой, что-то слезы полились. Эх… Лю-юди, лю-ю-ди до-о-обрые!