Юле Ермаковой

в не-сне с 0:37 я видела всё, что происходит
в моём мозгу:
пролетала через туннели, двойные, тройные трамвайные пути.
переходы, перегрузки,
долгий путь в себя.
я дом. я дома?
глаза под веками не вращались,
вращалось и изламывалось, как тетива, на простыне
неконтролируемое тело-океан.
под спиной вертелась юркая лодочка телефона,
гигиеническая помада не отыскивалась,
наушники уменьшились до крошечного куска мыла
и перестали существовать как конструкт.
ноги упирались в тумбочку, а казалось –
в волнорез.
на тумбочке – маяк бутылки с водой.
мне виделись в не-сне поэтические вечера,
куда меня конечно же звали выступать,
схемы секторов, как в цирке,
лица, запомненные в течение дней,
недружественные странные страны,
области грядущих неоткрытий.

в 5:38 я не-проснулась
со словами: «хватит, не надо!
никому не советую зарываться в анналы
беспокойного мозга человека-нейросети».
700 миллилитров – не грамм – воды воскресили
умение спать во сне,
спать по-настоящему,
без галлюцинаций,
без отрицаний.

6:40. Полутёмная гробница ожила с рёвом будильников:
чужого, как будто говорящего «It’s שמח»,
моего, с сиреной
(может быть, я тот, с белым флагом,
застреленный на своей земле своими же солдатами?)
время располовинилось, как свежий персик:
час сна перенёсся в «сегодня»,
подковырки и блуждания застряли во «вчера».

нынче всё наоборот:
соседка притащила уличные ботинки в комнату,
я заплетаю в 7 утра восемь ночных кос,
бесконечно мучаю себя: «воскресенье сегодня? вторник?
дай же воскресенья!»
меня тошнит от любых сыпучих субстанций:
порошковое пюре «роллтон»,
сахар, растворимый капучино.
«просто добавь воды, просто спасись,
чтобы перевести часы-вещи в новое
агрегатное состояние».

после такого сна пора научиться произносить «Модá ани».


музыкальный ад

Кате Камушкиной

у меня во рту контрабасист из «Бременских музыкантов».
кончик языка это крыша,
скрипач – не контрабасист – натягивает
тетиву и стреляет в противоположную щёку.
адьё! адьё!
пропадай, моя телега, все четыре колеса!
если тебе хочется кричать, так крикни.
апостол Пётр танцует тектоник,
забытые имена танцуют степ,
и ты крикни.
выбрала качаться, как хасид на молитве,
только чтобы не видеть ада открытыми глазами.
мой нос это шофар и труба иерихонская.
«трубы судного дня уже растут из меня».
чтение заканчивается, начинается только пение.
ай дай дай дай…
качаюсь, слов стало много, надо их глотать.
дай мне слова.
со стороны выгляжу как невротик.
«пойди покури», – я бы маленькая сказала матери на моём месте.
гнев, богиня, воспой…
А! короткое, как удар каблука,
прорвалось, прорвалось, вы слышите?
смелость наружу вышла.
«враги вчерашние исчезнут, наконец», –
я так переводила «sog nit keinmol».
у Босха внутри полотен такие мелкие картинки,
как будто их пытают.

ты воплощенная нежность на сплетении
кучерявых, не совсем трезвых букв.
ты разгадка.
идёшь по двору,
чтобы потом обнять-потопить и ласково сказать:
«налимонилась»?
это в Нижнем Новгороде так говорят?
никогда не слышала такого эвфемизма.

и видели ангелов в музыкальном аду.
и ненавидели своих друзей.


непрерывное пение

Дане Данильченко

сколько стихов посвятили загадочному тебе
в двух инициалах заключенному художнику
я распускаю косы рук на кровати и кровать
уплывает вбок и на концах
пальцев серое движение весьма заметное пение это движение шум безобразное
видение виляний в разные стороны
надо медитировать как Керуак Снайдер и Гинзберг
поднятые в постели колени это недосягаемый Маттерхорн
победа которую я посвящаю своей матери
она ушла без крючков и корсетов в безлунную полночь декабря
освещенная лучами безмолвия снегов

в безумной ночи декабря я таскалась
по улицам с друзьями и стаканом вина
и переводчицей с китайского
в глазах были раскалённые иглы патефонов
казалось эту новую гестаповскую пытку я не переживу
и завтра устыжусь стиха и скажу «жиза, чел»
а дома меня преследовали сто тысяч миллионов
почёсываний чистой головы
чистой как стекло как трезвеющее стекло
как выжженные и засыпанные песком степей глаза больного
спать пора и не вздумай со мною ты спорить

а Ницше пил мочу
к слову пришлось



еврейская сюита

Лизе Хереш

быть невестой иудейской это религиозный опыт.
быть девочкой* это религиозный опыт.

Свиридов помнил ״Belz, majn shtetele Belz”,
когда сочинял сюиту «Метель».
вспомнишь, заплачешь в школьной, институтской столовой от
нежданного звонка на урок, в театре, на похоронах.
я и забыла, что на наших похоронах мёртвая тишина.
больно, как простая гайка,
как салициловый лосьон в глаза.

в дожде и слякоти убежала, ускакала
живой ланью, голубем, козочкой (цигеле-мигеле!)
мистицизма в тебе, как в трудах и днях Блаватской.
не ворожи, помни мицвойс, не ворожи.
да разве за глазами твоими уследит ангел-часовой?

вчера твой стол был накрыт
ко встрече н(в)ашей общей невесты-субботы.
злой сгусток воздуха сказал: «Да будет так!»,
«Амен!» – отозвался эфиром добрый.

навстречу всем поездам метро,
через улицы академика Волгина и Бутлерова
прорывается в +1 простоволосая, без шапки, метель.
слышишь tutti духовых?
это наши идут!
тихая, робкая горлица, пряничная девушка,
вечная царица, Суламифь, приглушаешь
свет, ослепляющий ночь.

сотни эпиграфов отзываются на твоё имя,
из гроба почему-то встаёт Карамзин под руку с Достоевским.
восстанет ли Ицик Мангер с Изой?
город мой, талес отца, моя речка…
Бельц, инфернальный – и бледно-лазоревый, ласковый.

тяжелые трезвые объятия с тобой это мистический опыт.
бытие ашкеназками это мистический опыт.


химическая пересборка языка

Нике Третьяк

слов и букв кавалькада над пламенем свечи
это будет не язык
он будет читаться и танцевать
сам по себе
фонема это то что мы можем произнести по-разному
главное вовремя получить право на нахальство
чтобы на… чать расплавлять разламывать измельчать

глаза за семечком следят и смотрят внутрь друг друга
невидимая рука постпоэзии тащит за волосы

богиня победы улыбается сама себе в затылок
яблоко возвращается к самому себе
яблоко темнеет и умирает как сорванный плод на пути к смерти рожденный ребёнок в яблоке
яблоко питательный материал для семейчка и ребёнка

буквы пропустили через мясорубку и сита
до масштабов белой стены
самая белая стена за границей языка
оправдание алфавита
тащи сильнее во имя экспериментов
с изменённым внешним обликом

победа вечная вселенская победа над
солнцем над языком над авторитетами
я язык я завтра не проснусь никогда

19-23.12.2023