Когда говорил Радио сосредоточиться на чем-либо другом было невозможно. Поэтому у него и прозвище такое было, за способность завораживающе доносить мысль.
— И это твоя выдержка, сплоченность и патриотизм? Это твоя гражданская солидарность?
— Радио, ты сейчас про что вообще?
— Мы должны показать, что попытки устроить внутреннюю смуту обречены на провал.
Радист мог начать свою мысль с середины, без всякой подготовки собеседника к ней, просто ворваться в разговор с тирадой.Но стоило начать уточнять или, хуже того, спорить, как оказывалось, что, странноватый, на первый взгляд, собеседник, как раз-таки прав, а сам ты дурак, чей разум занят непонятно чем.
— Ты не понимаешь? — многозначительно сказал Радист — посмотри вокруг.
Я оглянулся. Ничего необычного, улочка маленького городка. Старушка кормит голубей, мужчина покупает фрукты, чирикает воробей.
— Уверен ли ты, что в этом обществе проявлена высочайшая консолидация?
— Консолидация? —растерянно переспросил я, и глянул на происходящее немного по-другому.
Старушка явно не заботилась о том, что голуби переносят инфекцию и гадят на близлежащие машины. А любитель фруктов, судя по всему, имел узкокорпоративные моральные нормы, в его голосе проскальзывал уголовный сленг. Что до воробья, то его чириканье звучало крайне завистливо. А Радист-то прав подумалось мне. Я вспомнил как отчим бил меня и вздрогнул. У него тоже не было консолидации.
Любитель фруктов заметил мой взгляд.
— Слышь, те че надо, черт? — резко спросило незнакомец и сделал шаг вперед.
Я расценил его движение ко мне, вкупе с высказыванием, унижающим честь и достоинство, а также оскорбляющим религиозные чувства, не только как угрозу собственному здоровью и жизни, но и как посягательство на сам конституционный строй, который я, несомненно, представляю, как мыслитель. Поэтому я провел прием, который называл “Почта России”: схватил двумя руками оппонента за воротник рубашки и крутанул, как грузчик посылку, после чего отпустил. Враг влетел в ступеньки у магазина.
Мы с Радистом часто били кого-то. Стоило выйти на улицу, как вокруг обнаруживались люди желавшие братоубийства. Так было с самого детства. Часто это были выпившие, но иногда и трезвые, а один раз даже мужик с детской коляской. Все они выражали стремление к расколу и ослаблению страны. Кто-то начинал высказывать лживые утверждения, другие пытались игнорировать или обесценивать разговоры о важном предмете.
— Да что за херню вы несете? —говорили они — При чем здесь ответственность за судьбу Отечества?
И каждый раз нам с Радистом приходилось предпринимать необходимые действия по нейтрализации возникшей угрозы.
Правда, сегодня все пошло не как всегда. Чаще всего “Почта России” отправляла посылку на временное хранение, однако в этот раз доставка прошла на конечную. Знаток уголовного сленга неудачно влетел в ступеньки пробив себе височную кость. Рано или поздно что-то подобное должно было случиться. Если занимаешь твёрдую, однозначную позицию поддержки конституционного порядка, со временем появятся жертвы среди противников твоего мировоззрения. Теперь надо было избежать недопонимания с силовыми структурами. То есть уехать из города.
— Тебе больше нравится Москва или Петербург? — спросил Радист.
— Петербург — ответил я.
— Тогда туда и едь. А я отправлюсь в Москву.
Мне было грустно, ведь с Радистом мы дружили с самого детства. С другой стороны, мог ли я жить, предав свою страну, свой народ?

***

Петербург показался мне похожим на великанский торт. Здания походили на кусочки кондитерских изделий, украшенных каменным кремом.
— У вас упал чайный пакетик.
Я обернулся. На меня смотрела худая девушка с копной непричесанных светлых волос. Я подумал о том, какое же тонкое у нее мышление, обратить внимание на расходный материал, который сам по себе может и не представляет никакой ценности, а вот замечание о нем, делает ситуацию незабываемой. Эта личность имела мужество и была способна на самопожертвование.

— Позвольте я угощу вас кофе, раз уж вы спасли столь ценную моему сердцу вещь.
Она согласилась. Как выяснилось незнакомку зовут Марина, хотя имя это ей не нравится, и она предпочитает прозвище Мо. Она направлялась на работу, оператором в теленовости.
— А чем занимаешься ты?
Я не знал, что ответить на этот вопрос. Без Радиста было совершенно неясно, кто на улице является врагом и как рассматривать Россию в качестве отдельной цивилизации.
— У нас на работе ищут людей. — сказала Мо.
— А что надо делать? — спросил я
— Говорить, как на телеке.
— Я его не смотрю.
— А радио слушал?
— Это бывало.
— Ну и хорошо. Вот и говори, как помнишь.

***

— Скажи, как бы ты сделал новость о том, что в городе не пошел дождь?
— Не пошел дождь?
— Да. Ожидалось что он будет сегодня, в день города. А он не пошел. Вот и новость.
— Это тестовое задание?
— Вроде того.
Редактор пристально посмотрел на меня, будто ожидая что я достану из ботинка шпаргалку с правильным ответом. Я задумался, что мог бы сказать на моем месте Радист. Наверняка привел бы метеорологическую задачу к патриотическому знаменателю.
— Дождь падает с неба, — начал я — а там правят наши мужественные летчики. Значит надо съездить к ним, спросить сколько стоит разогнать дождь, какие для этого используются химикаты, сколько они стоят, снять красивые самолеты.
Редактор засмеялся.
— Отлично. Ты нам подходишь.
Работа журналистом оказалась довольна легка для меня. “Спад 3,7 процента. В этом году будет тоже небольшое снижение, но это уже не 3,7” писал я “с полей Петербургского международного экономического форума”. “Не будем обострять” мой голос звучал успокаивающе, когда алкоголик дрался с врачами скорой помощи на съемке для криминальных новостей.
— Как ты думаешь, Мо, если я постоянно повторяю то, что слышал от других, то как не потеряться совсем, став лишь набором копий?..
— Точно не знаю, — ответила Мо — но я слышала, если обращать внимание на свой уникальный опыт, можно научиться отделять себя от повторения чужих мыслей.
— Какой же опыт у меня уникальный?
— Например дышишь то ты сам. Каждый вдох — исключительно твой.
— И как же это работает?
— Понятия не имею. Кстати ты мог бы перевернуть вон тот тазик, хочу снять крупным планом мертвых крыс.

***

Однажды я сидел в кафе на Рубинштейна, пил кофе и читал газету. Как внезапно прямо в дверях появился Радист. Удивительно, он не изменился с нашей встречи, все так же коротко стриг волосы и носил крепкую короткую куртку, с которой удобно смывать кровь.
— Радио! Радист! — заорал я.
Оказалось, что человек без виска каким-то чудом выжил и даже не стал обращаться, видимо полностью осознав глубокую неправоту своей точки зрения. Это было замечательно, прошлое перестало кидать зловещую тень на настоящее. Мы пошли на гранитные набережные.
— За счёт чего происходит этот рост? — говорил Радист — За счёт роста в некоторых отраслях реального сектора экономики. В машиностроении у нас плюсы по грузовикам, по тяжёлому машиностроению, по дорожной технике, по транспортному машиностроению, по химии, по лёгкой и перерабатывающей промышленности, по сельскому хозяйству, естественно. А ведь немногие вокруг это осознают. Ты понимаешь?
— Знаешь, я зафиксировал твою мысль. — ответил я
— И что же ты собираешься с этим делать? — спросил мой собеседник.
— Думаю, что попробую вернуться к наблюдению за своим дыханием.
— Резервный фонд Правительства немножко сократился, но… — Радио продолжил говорить.
На спуск к воде пришла компания веселых и замечательных людей. Постепенно они начали прислушиваться к тому, что говорил мой друг. Ведь когда он излагал мысли сосредоточиться на чем-либо другом было очень трудно.